Двойная звезда [Двойник; Дублер; Звездный двойник; Мастер перевоплощений] - Роберт Хайнлайн

— Что-что? — Дэк был заметно удивлен. Потом он рассмеялся, что-то даже слишком сердечно. — Вы ни за что не ошибетесь. Пенни сказала мне, что вы знаете роль от и до.

— Да, но представьте себе невозможное.

— Вы не ошибетесь, повторяю. Я прекрасно понимаю ваши чувства. Я чувствовал себя точно так же, когда в первый раз самостоятельно сажал корабль на Землю. Но как только я начал сажать его, я так углубился в дело, что у меня просто не было времени ошибаться.

Нас окликнул Клифтон. В разряженном воздухе его голос звучал непривычно высоко.

— Дэк! Вы следите за временем?

— У нас его целая куча. Больше минуты.

— Мистер Бонфорт! — это был голос Пенни. Я повернулся и подошел к машине. Она вышла и протянула мне руку. — Удачи вам, мистер Бонфорт!

— Спасибо, Пенни.

Родж пожал мне руку, а Дэк похлопал по плечу.

— Минус тридцать пять секунд. Пора!

Я кивнул и пошел к воротам. Когда я подошел к ним вплотную, было примерно без двух секунд назначенное время. Массивные ворота распахнулись передо мной. Я глубоко вздохнул и недобрым словом помянул кислородную маску.

А потом я шагнул на сцену.

Неважно, сколько раз вам приходилось делать это. Все равно, каждый раз когда поднимается занавес, и начинается премьера, у вас захватывает сердце, несмотря на старания режиссера рассчитать все поточнее. Конечно, позади много репетиций. И все же, когда вы выходите на сцену и знаете, что на вас устремлены тысячи пар глаз, которые так и ждут, чтобы вы заговорили, чтобы вы сделали что-нибудь, может быть даже что-нибудь сверхъестественное, дружище — вы чувствуете все это. Вот зачем на свете существуют суфлеры.

Когда я прошел в ворота и увидел своих зрителей, мне захотелось повернуться и бежать куда глаза глядят. Первый раз за тридцать лет во мне проснулся страх перед сценой.

Повсюду, куда только хватало глаз, толпились обитатели гнезда. Передо мной простиралась обширная площадь, буквально запруженная марсианами. Их были тысячи. Они походили на плотно посаженную спаржу. Я знал, что первым делом должен медленно пересечь эту площадь по осевой лини и вступить на дорожку, ведущую во внутреннее гнездо.

Я не мог сделать ни шагу.

Тогда я сказал себе:

— Послушай, дружок, ведь ты — Джон Джозеф Бонфорт, ты и прежде бывал здесь десятки раз. Эти марсиане — твои друзья. И ты здесь находишься потому, что этого захотели они и захотел ты сам. Поэтому, давай-ка двигай потихонечку вперед. Тум-тум-те-тум! «Вот я невеста».

Кажется я снова стал Бонфортом. Я стал дядюшкой Джо Бонфортом, единственным желанием которого было проделать все это без сучка и задоринки — на благо и во имя своего народа и своей планеты — и ради друзей-марсиан. Я сделал глубокий вдох и шагнул вперед.

Именно этот глубокий вдох и спас меня: я почувствовал знакомое благоухание. Тысячи и тысячи марсиан — собравшихся вместе — пахли так, как будто кто-то пролил целую цистерну «Вожделения джунглей». Уверенность в том, что я действительно обоняю этот запах, заставила меня обернуться и посмотреть, не следует ли за мной Пенни. Я все еще ощущал ее теплую руку в своей.

Я двинулся через площадь, стараясь передвигаться со скоростью, с которой перемещаются по своей планете марсиане. Толпа сомкнулась в том месте, где я стоял. Вполне возможно, что дети убегут от взрослых и начнут вертеться вокруг меня. Под «детьми» я подразумевал марсиан, только что прошедших стадию деления. Они вдвое меньше по весу и по росту, чем взрослые марсиане. Их никогда не выпускают за пределы гнезда и поэтому люди обычно склонны забывать, что на свете есть маленькие марсиане. После деления марсианину требуется около пяти лет, чтобы набрать нормальный вес, полностью развить мозг и восстановить все прежние воспоминания. А пока этого не произошло, он — совершеннейший идиот, который учится быть слабоумной. Перераспределение генов и регенерация, которые следуют за соединением и делением, надолго выводят марсианина из строя. Одна из бобин Бонфорта как раз и была лекцией на эту тему, сопровождаемой не очень качественной любительской стереосъемкой.

Дети — эти добродушные идиоты, полностью освобожденные от всех требований пристойности и от всего, что с этим связано. Среди марсиан малыши пользуются необычайной любовью.

Двое детишек совсем маленького роста и похожие как две капли воды, выбежали из толпы и как вкопанные стали передо мной, напоминая глупого щенка посреди улицы с оживленным движением. Если я не остановлюсь, то могу сбить их на землю.

Поэтому я остановился. Они еще больше приблизились ко мне, теперь уже окончательно преградив мне путь. Вытягивая свои псевдоконечности, они принялись что-то оживленно чирикать друг другу. Я ничего не мог понять. Они принялись хватать меня за одежду и запускать лапки в мои нарукавные карманы.

Марсиане так тесно обступали меня, что я даже не мог обойти детишек стороной. Я просто разрывался между двумя необходимостями. Детишки были так милы, что я чуть было не сунулся в карман, чтобы дать им конфетку, которой там не было и в помине — но в то же время самым главным была церемония, рассчитанная точно, как балет. Если я не успею во-время добраться до внутреннего гнезда, я совершу тот классический грех, из-за которого прославился Ккахграл Младший.

Но малыши, казалось и не собирались уступать мне дорогу. Один из них обнаружил мои часы.

Я вздохнул и меня снова захлестнула волна запаха. И тогда я принял решение. Я был уверен, что ласкать детишек принято по всей галактике и что это вполне согласуется даже с нормами марсианской пристойности. Я опустился на одно колено, став таким образом одного роста с ними и несколько мгновений ласкал их, легонько пошлепывая и поглаживая.

Затем я поднялся и осторожно произнес:

— Ну вот и все. Теперь я должен идти, — на эту фразу потребовался чуть ли не весь запас моего основного марсианского.

Дети опять прильнули было ко мне, но я осторожно отстранил их и пошел вперед поторапливаясь, чтобы наверстать упущенное время. Никто не выстрелил мне в спину из жезла. Поэтому я начал надеяться, что мое нарушение правил пристойности было не таким уж серьезным. Наконец я добрался до спуска, ведущего во внутреннее гнездо и углубился под землю.

Церемония принятия в гнездо изобилует множеством ограничений. Почему? Потому что на ней могут присутствовать только члены гнезда Ккаха. Это чисто семейное мероприятие.

Судите сами: у марсиан могут быть очень близкие друзья — но разве эти дружеские отношения играют какую-нибудь роль в храме Солт-Лейк-Сити? Никогда. Этого не было и не будет. Марсиане очень часто наносят визиты в другие гнезда — но ни один марсианин никогда не заходит в чужие внутренние гнезда. Даже ближайшие друзья лишены этой привилегии. Я не имею права подробно описывать церемонию принятия в гнездо, как ни один член масонской ложи не вправе описывать ритуалы своей ложи посторонним.